Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Елена Сазанович

– Значит, в нем не было наркотиков? Вот это да! А заключение экспертизы есть?

Я утвердительно кивнул. И тут же рассказал еще об одном случайном открытии, о том, что тем несчастным, кого заставляли умереть, давали именно «Реквием ночи», а тем, кто покидал клуб в полном здравии, предлагали совсем другое вино.

– Тогда неувязочка получается, – задумчиво проговорил Вано. – Если наркотики непосредственно добавляли в спиртное в «КОСА», зачем, спрашивается, было так резко изымать «Реквием ночи» из меню? Тем самым навлекая на себя лишние подозрения? В случайность я не верю. Кроме того, с какой стати нужно было одним посетителям предлагать «Реквием», а другим – красное вино, если можно подсыпать наркотические вещества непосредственно перед употреблением только в «Реквием ночи»?

Я промолчал. Этот вопрос мучил меня тоже, но ответа на него я пока не нашел.

– Надо исходить из реальных фактов, Вано. Оксана, безусловно, сказала правду. Значит, что мы имеем? В закупоренных бутылках наркотиков быть не могло! Следовательно, их добавляли в клубе. И, возможно, все эти махинации делались для того, чтобы еще больше запутать следствие, пустить по ложному следу.

– Вернее, навести на правильный след?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, Вано. Я только теперь подумал: а что если преступники перестраховались? Погибает какой-нибудь завсегдатай «КОСА». Так? И вдруг какому-нибудь придурку, типа тебя или меня, пришло в голову перепроверить бокальчик с оставшимся вином, которое он пил. И там обнаруживаются подозрительные вещества. Естественно, начинается следствие. Тут же бутылки изымаются из обращения, сечешь? Они же не могут предположить, что у меня есть жена, самая умная и самая хитрая женщина в мире! И что она успевает перехватить по-фабричному закупоренные бутылки…

– Ну, ну. – Глаза Вано понимающе заблестели. – И это делается специально, чтобы обвинить именно таких милых западных бизнесменов, которые поставляют вино! Но обвинить их невозможно, поскольку уж очень они далече! А доказательств, то есть самого напитка, уже нет! Браво, Ник! Ты – голова. И твоей жене – пламенный привет! Она – замечательная женщина!

– И ты не так уж дурно соображаешь, Вано! – польщенно улыбнулся я, продолжая свою мудрую мысль. – Для этого и подаются членам клуба разные вина, чтобы падало подозрение именно на «Реквием ночи». И к тому же преступники убивают сразу двух зайцев. Во-первых, они убеждают дураков детективов, что виноваты во всем западные поставщики. А во-вторых, они избавляют себя от лишних сложностей. Они уже конкретно знают, в какое именно вино добавлять наркотики, в частности – в «Реквием ночи». И каким лицам его подавать, а именно – будущим смертникам.

– Все просто и логично! – Вано через стол протянул мне руку. Я крепко ее пожал.

Но мой оптимизм уже несколько приостыл.

– Остается только доказать, что наркотики действительно добавлялись, а это уже сделать невозможно, Вано. Про это нам мог рассказать только Толмачевский, но с того света от него откровений не дождешься.

– Не отчаивайся, Ник. – Вано был настроен по-боевому, не иначе, от очередной рюмки виски. Его черные глазищи блестели, лысая голова светилась на весь престижный ресторан, и даже, по-моему, олени на свитере стали ярче. Вано, скажу откровенно, мало напоминал детектива, отличающегося честностью и порядочностью. Это понимали и немногие посетители, заглянувшие в «Плазу» и в недоумении оглядывающиеся на наш разговорчивый столик.

– Не отчаивайся, Ник! – повторил густым басом Вано. – Да, пока мы не располагаем должными фактами, но это не настолько важно теперь. Главное – для себя мы поняли механизм преступных действий «КОСА». И, поверь, теперь дело пойдет быстрее. Мы должны разыскать завещания людей, покончивших с собой. А они наверняка были! В администрации клуба далеко не глупые люди, и для страховки они непременно держат у себя завещания. В случае чего – они законные владельцы ценностей. Тем более это ведь не какие-нибудь коллекции картин или икон, представляющие интерес для государства. Подумаешь – безделушка какая-то! Они скажут: а мы в искусстве ни бум-бум. И этот маленький сувенир от благодарного члена «КОСА» окажется для них чистым символом!

– На сегодняшний день нам может помочь единственное лицо, обязательно что-нибудь знающее об этом, – предположил я.

– Наш маленький нежный друг, швейцар Варфоломеев! – подтвердил Вано мои догадки и тут же добавил: – Но чует мое сердце, Ник, что и в этом буржуазном ресторанчике нам могут рассказать что-нибудь интересное. Толмачевский и Анна здесь частенько бывали. Как знать, возможно, не только они. Поэтому… – Он запнулся и жестом руки позвал хорошенькую официантку со стройными ножками к нашему столику. И уже полушепотом добавил: – Думаю, Ник, лучше всего начать с мелкой рыбешки. Весит она мало, но плавает глубоко. Ей, уж точно, незачем лгать.

Официантка словно ждала приглашения и с радостью подскочила к нашему столику.

– Вам что-нибудь еще нужно? – спросила она. – Мне приказано ни в чем вам не отказывать. – Последнюю фразу она произнесла, глядя широко открытыми глазками прямо на меня. И я решил не обманывать ее ожиданий. Поскольку Вано для нее вообще ничего не значил и она думала, что он – всего лишь экзотический экземпляр для дружбы великого артиста, инициатива должна исходить с моей стороны. И я вспомнил про свою альпачиновскую улыбочку, после которой она будет готова не только подарить мне парочку слов, но и бросить к ногам свое сердце. Чтобы не спугнуть девушку, я начал издалека:

– Удивительно, милая, что я раньше не побывал в этом чудесном местечке. Это непростительная оплошность с моей стороны.

Для нее это было не менее удивительным, ибо она, как и многие, считала, что денег у артистов – куры не клюют и они запросто посещают столь дорогие рестораны.

– Ну, еще не все потеряно, – защебетала она в ответ, – здесь вам всегда будут рады.

– Не сомневаюсь, – продолжал улыбаться я, незаметно бросив на Вано строгий взгляд, ясно намекавший, что ему следует некоторое время побыть немым другом, чтобы ничего не напортить.

Вано понял мой красноречивый взгляд и принялся старательно ковырять вилкой в пустой тарелке.

– К тому же я наслышан о вашем ресторане, – продолжал изгаляться я, – мои друзья не раз о нем рассказывали. Но я, дурак, не придавал их словам должного значения.

– Друзья? – Хорошенькие глазки девушки зажглись любопытством, ей не терпелось узнать о друзьях столь знаменитой личности. – А кто ваши приятели, если не секрет?

– Какой секрет, милая! А вы садитесь, садитесь. В ногах правды нет. Не всегда выпадает случай поболтать с такой очаровательной девушкой.

– Вы мне льстите, – покраснела она, присаживаясь за наш столик. – Ваши партнерши в фильмах были такими миленькими.

– Ах, не будем о партнершах! Это всего лишь работа, и не более. Правда, была на свете единственная женщина, которую я действительно считал неотразимой, Но, к счастью, она не актриса. Да и сердце ее принадлежало другому. Ее вкус был безупречен, недаром она предпочитала подобные заведения.

– Ой, и кто же это? – Девушка сгорала от любопытства. Кто же тайная любовь артиста?

– Ну, право, не знаю, знакомы ли вы с ней. Ее зовут Анна. Черные длинные волосы. Тонкие черты лица, страстный взгляд. Родинка на правой щеке…

– Анна? – Официантка искренне удивилась. – Подруга Толмачевского? Да, красивая женщина. Но… Боюсь вас разочаровать, она влюблена в Игоря Олеговича, хотя вы такой известный артист…

– Я знаю, милая. К тому же Толмачевский – мой друг.

– Друг?! – Она широко открыла глаза и, мне показалось, чуть разочаровалась. – А я думала, у вас другие друзья. Толмачевский всегда думает только о деньгах. Хотя… Анна тоже любит роскошь, но она никогда не гнушалась общаться с офциантками. Я ее хорошо знала, но о вас она ничего не рассказывала! Странно, в разговорах она любила упоминать о своих знаменитых друзьях. Но вы…

– А вдруг она тайно в меня влюблена? – Я хитро подмигнул официантке.

Та в ответ пожала плечами и отвела взгляд. Она не поверила, но обижать меня ей не хотелось.

– Ну, миленькая, – не сдавался я. – Ведь вы не можете знать обо всем на свете?

– Вообще-то это часть моей работы, – откровенно призналась она. – И нам, официанткам, очень многое приходится слышать. На нас, как правило, не обращают внимания. Мы – всего лишь обслуживающий персонал. Часть интерьера…

– И неужели она ни разу не упомянула моего имени? – Я сыграл на своем лице искреннее удивление.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Она вообще, кроме Толмачевского, никого не любила.

– А своего бывшего мужа? Кажется, он был скульптором?

Официанточка не выдержала. И искренне расхохоталась.

– Мужа? Да о чем вы говорите! Она в жизни не была замужем! И об этом я тоже не раз слышала! Она все время повторяла Толмачевскому, что хочет, чтобы только он был ее первым и последним мужем!